Год написания: 1905

Жанр произведения: рассказ

Главные герои: Странник - главный герой.

Сюжет

Двое путников шли к своему тайнику, на озеро Титчинничили. Переходя реку один из них подвернул ногу, но его друг Билл не внял крикам о помощи, и просто скрылся. А отягощал странника большой груз. Главной драгоценностью был мешочек с золотым песком. Следов Билла не было, пришлось держать путь самому через заболоченную равнину. Обувь развалилась, а нога напухла. Он разрезал одеяло и обернул им ноги. Несколько дней питался сырыми рыбками. Но вскоре пошел снег и в отсутствии солнца человек перестал ориентироваться. Встретив медведя, хотел убить ножом, но испугался. Пришлось есть кости, оставленные волками. Он оставил свой мешочек, так хотел выжить. Потом увидел останки Билла. Голыми руками убив больного волка человек уснул. Китобойное судно спасло изнеможенного странника.

Вывод (мое мнение)

Рассказ показывает, как несгибаемость духа помогла человеку бороться с холодом, голодом и немощью. Он все время шел с надеждой дойти до нужного места, не отпускал рук. Также не перебирал едой, и питался всем, что видел, кроме останков своего друга. А Билл не понял важную истину. В пути одному сложно выжить, держась вместе можно избежать трудностей.

Безымянный путник – золотоискатель, на долю которого выпало немало испытаний.

Другие персонажи

Билл – товарищ главного героя, предавший его.

Капитан, матросы, ученые – команда китобойного судна «Бедфор», спасшая умирающего героя.

Двое уставших мужчин, нагруженных тяжелыми тюками и ружьями, спустились к небольшой речке. Долгие лишения оставили свой след на их лицах, которые не выражали ничего, кроме терпеливой покорности. Первый мужчина уже благополучно переправился на тот берег, когда второй оступился на скользком камне и вывихнул ногу. Он принялся звать своего спутника Билла, но тот шел вперед и ни разу даже не оглянулся. В глазах у пострадавшего мужчины « появилась тоска, словно у раненого оленя ».

Мужчина оглядел « тот круг вселенной, в котором остался теперь один ». Его взору предстала невеселая картина: однообразная волнистая линия холмов, и ни единого деревца или кустика. Собравшись с духом, он медленно и осторожно побрел к берегу. Каждый шаг причинял ему острую боль, но он с мрачной решимостью взбирался на холм. С трудом взобравшись на вершину, он « увидел, что в неглубокой долине никого нет ».

Мужчина старался идти по следам Билла, но и без них он бы не сбился с пути, который хорошо запомнил. Нужно спуститься к реке Диз, где он вместе с Биллом устроил тайник с едой, патронами, рыболовецкой сетью и крючками. Мужчина не сомневался, что его товарищ непременно подождет у тайника, а потом они вместе отправятся на юг, « где сколько хочешь еды ». Мысли о предательстве Билла липкой паутиной оплетали его мозг, но он старался не думать об этом – тогда « оставалось только лечь на землю и умереть ». Два дня он ничего не ел, и остатки его сил поддерживали только воспоминания о тайнике с едой.

Вечером мужчина развел костер и несколько раз пересчитал спички – их было ровно шестьдесят семь. Одно одеяло он порезал на полосы, которыми обернул сбитые в кровь ноги – от обуви « остались одни лохмотья ». Утром он с большим трудом смог встать и разогнуться. « Суставы у него словно заржавели », и каждое движение причиняло сильную боль.

Мужчина продолжил путь, срывая на ходу водянистые ягоды, которые не могли насытить его. Увидев куропаток, он попытался было поймать их, но безуспешно. Словно в насмешку, в долине ему попадалось много дичи, но у путника не было патронов, и ему не оставалось ничего иного, как кричать от собственного бессилия.

На берегу мутного ручья мужчина попытался отыскать лягушек или червей, но ничего не нашел. Увидев в луже небольшого пескарика, он принялся судорожно вычерпывать воду ведерком, но рыба проскользнула через расщелину в водоем. Мужчина опустился на землю и беззвучно зарыдал – на ужин у него был лишь кипяток.

Проснулся странник совершенно больным. За ночь небо заволокло тучами, подул сильный ветер, и « первый снегопад выбелил холмы ». Мужчина побрел куда глаза, не думая уже ни о Билле, ни о заветном тайнике – невыносимые муки голода помутили его рассудок. Едой ему служила лишь жухлая трава под снегом и водянистые ягоды. Ночью вместо снега пошел дождь, и у измученного путника не было не только ужина, но и костра.

На следующий день мужчине удалось поймать в луже двух пескариков « с мизинец длиной ». К тому времени его желудок уже не требовал пищи, но он заставил себя съесть рыбок сырыми, тщательно их разжевывая. Желудок перестал его беспокоить, но идти быстро не давало сердце, которое после пяти минут ходьбы начинало безжалостно стучать, « доводя его до удушья и головокружения ». Чтобы немного облегчить свою ношу, он поделил пополам добытое им золото, и часть его спрятал « на видном издалека выступе скалы ».

Мужчина настолько ослабел, что избавился от остатков золота, даже не удосужившись его спрятать. Он часто терял сознание, и странные мысли одолевали его. Муки голода стали просто невыносимыми. Немного поддержали его жизнь кости олененка, дочиста обглоданные волками.

Однажды мужчина очнулся на берегу реки. Он не знал, сколько пролежал здесь – два дня или две недели. С удивлением он увидел « светлое блистающее море » и очертания корабля. Поначалу мужчина подумал, что это очередное видение, но ни море, ни корабль не исчезали. С трудом сосредоточившись и вспомнив карту, он понял, что каким-то чудом вышел к Ледовитому океану.

Мужчина собрал остатки сил и направился в сторону океана. Он заметил, что следом за ним крадется старый больной волк, у которого уже не было сил напасть на человека, и он лишь выжидал, когда жертва окончательно ослабеет. По пути скиталец набрел на человеческие кости, которые оказались останками Билла. Неподалеку лежал « туго набитый мешочек » с золотом. Мужчина решил, что « не возьмет золота и не станет сосать кости Билла ».

К концу пятого дня пути странник уже не шел, а полз на четвереньках. Его ступни и колени « были содраны до живого мяса », и кровавый след жадно слизывал волк, который ни на минуту не оставлял своего преследования. Собрав остатки сил, мужчина навалился всей тяжестью тела на волка и вцепился зубами в его шею. Теплая волчья кровь помогла ему доползти до берега, где его заметили члены научной экспедиции, оказавшиеся на китобойном судне «Бедфорд».

К тому времени мужчину трудно было назвать человеком – скорее, это было некое существо, которое « ничего не слышало, ничего не понимало и корчилось на песке, словно гигантский червяк ». Спустя месяц полноценного ухода мужчина окреп настолько, что мог рассказать о себе, о перенесенных лишениях. Он был здоров, но очень болезненно воспринимал трапезничающих людей – « его мучил страх, что еды не хватит ». Мужчина выпрашивал у матросов сухари, и набивал ими свою каюту. Однако он был в здравом уме, и помешательство на еде прошло, « прежде чем «Бедфорд» стал на якорь в гавани Сан-Франциско ».

Заключение

Произведение Джека Лондона учит решимости и твердости духа. Никогда не стоит опускать руки, если есть хоть малейший шанс изменить ситуацию к лучшему.

После ознакомления с кратким пересказом «Любовь к жизни» рекомендуем прочесть рассказ в полной версии.

Тест по рассказу

Проверьте запоминание краткого содержания тестом:

Рейтинг пересказа

Средняя оценка: 4.5 . Всего получено оценок: 110.

Джек Лондон

«Любовь к жизни»

Двое усталых людей спустились по каменной россыпи к небольшой речке. «Их лица выражали терпеливую покорность — след долгих лишений», а плечи оттягивали тяжёлые тюки, связанные ремнями. Первый человек уже перешёл реку, когда второй споткнулся на скользком валуне и подвернул ногу. Он окликнул своего спутника Билла, но тот даже не оглянулся. Вскоре Билл скрылся за невысоким холмом, и человек остался один.

Эти двое, намыв по тяжёлому мешочку золотого песка, направлялись к озеру Титчинничили, что в переводе с местного языка означало «Страна Больших Палок». Из озера вытекал ручей и впадал в реку Диз. Там у спутников был тайник с едой и патронами. С собой же человек нёс незаряженное ружьё, нож, пару одеял и мешочек с золотом.

Морщась от боли, он торопливо взобрался на холм, но не обнаружил никаких следов Билла. Он спустился вниз и побрёл по заболоченной равнине к «Стране Больших Палок», собирая по дороге кусочки сухого мха для костра и безвкусные, водянистые болотные ягоды. Вечером он разложил костёр и разделил 67 спичек на три части, которые рассовал по своим лохмотьям. Обувь его совсем развалилась, а нога распухла. Пришлось разрезать на полосы одно одеяло и обернуть ими сбитые в кровь ступни.

По этой равнине человек шёл несколько дней. Вокруг кишела дичь, но патронов у него не было, и он питался ягодами, корнями растений и небольшими рыбками-пескариками, которых он ловил руками и съедал сырыми. Дня через три тучи заволокли небо, пошёл снег. Человек больше не мог ориентироваться по солнцу и заблудился. Он очень ослаб, а муки голода, терзавшие его несколько дней, притупились. Теперь он ел потому, что должен был есть. Дичи вокруг становилось всё больше. Вскоре появились и волки.

Человек упорно брёл в окутавшем равнину густом тумане, «бессознательно, как автомат». Часто он терял сознание, «странные мысли и нелепые представления точили его мозг, как черви». В себя человека приводили муки голода, которые теперь стали ещё острее. Однажды, придя в себя, он увидел перед собой медведя. Человек хотел убить его ножом, но испугался. Он не боялся смерти, но не хотел быть съеденным. Вскоре он набрёл на кости, оставшиеся от волчьей добычи. Они немного поддержали его жизнь.

«Наступили страшные дни дождей и снега». Он больше не боролся, «как борются люди» и не страдал, но «сама жизнь в нём не хотела гибнуть и гнала его вперёд». Его мозг наполняли «странные видения, радужные сны». От своего золота он давно избавился — половину спрятал, остальное высыпал на землю. Плотно набитый мешочек был слишком тяжёл для него.

Однажды он очнулся на берегу реки. Его грело солнце, а перед глазами простиралось «блистающее море» и корабль на его глади. Он решил, что это — очередное видение, но вдруг услышал за спиной «какое-то сопение — не то вздох, не то кашель». Повернувшись, человек увидел волка. Животное было больно. Тогда человек понял, что корабль — не мираж. Заблудившись, он вышел не к «Стране Больших Палок», а к Ледовитому океану.

Собрав оставшиеся силы, он двинулся в сторону океана, а волк пошёл следом. Хищник хотел съесть человека, но у него не было сил его убить. Теперь человек был в сознании, но силы быстро покидали его, а волк подбирался всё ближе. По пути он заметил обглоданные человеческие кости — останки Билла, среди которых лежал мешочек золота. Человек его не взял.

Он двигался всё медленней, и вскоре смог только ползти. Волк не отставал, и человеку пришлось его убить. Нож он потерял, и задушил животное, навалившись на него всем телом. Напившись волчьей крови, он уснул.

Члены научной экспедиции, ехавшие на китобойном судне «Бедфорд», увидели на берегу странное существо, которое оказалось смертельно измождённым человеком. Они подобрали его, и через месяц он «уже сидел за столом <…> в кают-компании корабля». Некоторое время человек был помешан на еде, и набивал ею свою каюту, но это прошло «прежде чем „Бедфорд“ стал на якорь в гавани Сан-Франциско». Пересказала Юлия Песковая

Два друга отправились на поиски золото, и их обратный путь лежал к озеру Титчинничили, что в переводе с индейского означает «Страна Больших Палок». Намыв по огромному мешку золота, и сложив его в большие рюкзаки, напарники отправились домой. Когда золотоискатели переходили речку, один из них подвернул ногу, а Билл (так звали второго путника) не стал помогать ему выбраться и просто скрылся за холмом.

В «Стране Больших Палок» у напарников был запас еды и патронов, и чтобы выжить человек был обязан добраться до тайника. С собой у него было только ружье, 67 спичек и тёплое одеяло. Забравшись на холм, человек разложил костёр и перевязал распухшую ногу лохмотьями своей одежды. Обувь развалилась, ноги были сбиты в кровь, но человек продолжал свой путь замотав ступни в обрывки одеяла.

По причине серьёзной травмы, но человек шёл несколько дней. Патронов для ружья у него не было, и ему пришлось питаться ягодами и мелкой рыбой. Через дни начался сильный снегопад, солнце скрылось за тучами, и мужчина заблудился. С каждым часом его пути, дичи становилось всё больше, а лес гуще. Теперь он ел не от чувства голода, а просто потому - что должен был выжить, и для этого ему нужны были силы. Вскоре путник заметил волков.

По дороге человек уже давно избавился от непосильной ноши - мешка золота. Всё чаще путник терял сознание, его мысли путались. Однажды, открыв глаза, он увидел медведя, и хотел кинуться на него с ножом, но побоялся быть съеденным.

Человек потерял счёт дням, и, проснувшись однажды на берегу, он подумал, что это очередной видение. На самом деле вместо того чтобы добраться в «Страну Больших Палок», он пришёл к Ледовитому океану.

Человек собрав последние силы, направился вдоль берега, следом за ним шёл волк. Но хищник не нападал, т.к. сам был очень слаб. По пути мужчина увидел мешок с золотом, а рядом кости Билла. Волк не отставал ни на шаг, и мужчине пришлось его убить.

Человек был спасен научной экспедицией. На борту китобойного судна «Бедфорд», из изнеможенного существа, он превратился в Человека.

Сочинения

Дата создания: 1905.

Жанр: рассказ.

Тема: жизнелюбие волевого человека.

Идея: сильный характер способен бороться за жизнь в самых крайних обстоятельствах.

Проблематика. В одних и тех же условиях гибнет человек физически здоровый, но пораженный жадностью и подлостью, и выживает больной, но более человечный и сильный духом.

Основные герои: Человек без имени, золотоискатель.

Сюжет. Двое мужчин на Крайнем Севере искали золото, но не запаслись пищей и патронами в достатке. В результате они стали испытывать муки голода и терять силы. Однажды они переходили ручей. Впереди шел Билл, за ним - его товарищ, главный герой рассказа, который вдруг подвернул ногу, неудачно ступив на камень. Пострадавший стал отставать, он окликнул Билла, но тот даже не оглянулся. Билл бросил своего напарника в беде, ушел.

Человек остался в одиночестве и с болью в ноге продолжал свой путь. Он еще надеется, что Билл ждет его возле тайника, где припрятаны патроны и еда, и мечтает дойти до этого места. Он вскарабкался на холм, надеясь найти следы Билла, но не нашел их.

Дальше его дорога лежала через заболоченную равнину. Обувь путника пришла в негодность, вывихнутая нога опухла, ступни были сбиты в кровь. Он вынужден был изрезать на полосы часть одеяла, чтобы обмотать ими ноги. Постепенно, проходя милю за милей, герой теряет способность думать о чем-то, кроме еды. Он ест болотные ягоды, которые не насыщают его, кипятит на костре воду и пьет ее, чтобы как-то поддержать свои силы.

Подступает ранняя северная зима, которая еще более осложняет жизнь героя рассказа. Ему встречаются на дороге олени, куропатки, но он не мог подстрелить их за неимением патронов. Голод доводил его до животного состояния: живьем он съел мелких рыбешек, живьем проглотил птенцов куропатки. Рассудок этого человека становится затуманенным, он сбивается с пути и кажется обреченным на гибель, но страстное желание выжить толкает его идти вперед.

Скоро путник теряет чувство голода, но ест все, что ни подвернется в пути, потому что так надо. Мешочек с золотом, который был маленьким, но довольно тяжелым потерял ценность в глазах золотоискателя, и в конце концов он просто высыпал его содержимое. Слабость все сильнее овладевала путешественником, а кругом подстерегала опасность: рыскали волки. А один раз он столкнулся с медведем. Из последних сил человек встал во весь рост, вынул нож, взгляды медведя и человека скрестились. Медведь спасовал.

Герой вдруг обнаруживает, что его сопровождает волк, тоже больной и измученный. У реки он наткнулся на кости и мешочек с золотом - все, что осталось от Билла. Рядом были волчьи следы. Он понимает, что его может постигнуть та же участь. Волк, явно, ждал, когда этот доходяга умрет. Но в "доходяге" жива была искра любви к жизни, и он смотрел на волка с аналогичным ожиданием. Искра эта стала ярче гореть от вида корабля в блистающем море. Обессиленный человек медленно продвигался к кораблю, то есть полз. И рядом полз волк. Мужчина сознает, что было бы глупо умереть после всего пережитого. Умирая, он бросает вызов смерти.

Герой решил перехитрить волка. Он долго лежал без движения, ждал приближения хищника, и, когда почувствовал его зубы на руке, навалился на него всем своим телом, придавил. Не для слабонервных описание момента, когда этот парень впивается зубами в шею волка, с отвращением пьет его кровь для поддержания сил.

Он, наконец, замечен участниками научной экспедиции на китобойном судне. Он мало походил на человека, так отразилась на нем схватка со смертью. Его спали. Герой постепенно возвратился к жизни, но долго еще не отпускал его страх голода.

Отзыв о произведении. Сильное произведение. Сюжет динамичен, держит в напряжении. Конечно, присутствует натурализм, который вызывает тошноту. Но в художественном отношении чувствуется рука большого мастера.

© ООО «Издательство АСТ», 2018

Сын волка

Белое безмолвие

– Дольше пары дней Кармен не протянет. – Мейсон выплюнул кусок льда, с сожалением взглянул на несчастное животное, снова засунул собачью лапу в рот и продолжил обгрызать намерзший между когтями лед. – В жизни не встречал надежной ездовой собаки с заумной кличкой. – Он завершил операцию и оттолкнул жалобно скулившую Кармен. – Ни одна не выдерживает здешней жизни: все быстро сдают, слабеют и дохнут. Видел когда-нибудь, чтобы подвел пес с надежным именем типа Касьяр, Сиваш или Хаски? Нет? И не увидишь! Вот взгляни хотя бы на Шукума. Он же…

Мейсон не договорил. Поджарый свирепый зверь вскочил и щелкнул зубами возле шеи хозяина.

– Ну что еще надумал?

От крепкого удара рукояткой хлыста по уху пес задрожал и растянулся на снегу, с клыков закапала желтая слюна.

– Видишь? Я же говорил, что Шукум не слабак. Готов поспорить, не пройдет и недели, как он сожрет Кармен.

– Вероятно. Боюсь только, что твоему любимцу тоже несдобровать, – возразил Мэйлмют Кид, переворачивая над огнем замерзший хлеб. – Мы сами съедим Шукума еще до конца пути. Что скажешь, Рут?

Индианка опустила льдинку в кофе, чтобы осадить гущу, перевела взгляд с Мэйлмюта Кида на мужа, потом на собак, но не сочла нужным ответить. К чему пустые слова, когда и так все ясно? Впереди две сотни миль мучительного пути, а запасов едва хватит на шесть дней, да и то лишь на людей. Собак кормить нечем. Выхода нет.

Двое мужчин и женщина сели поближе к костру и принялись за скудную трапезу. Собаки лежали в упряжке, поскольку это был короткий дневной отдых, и провожали каждый кусок голодными взглядами.

– Сегодня последний ленч, – вздохнул Мэйлмют Кид. – А за собаками придется постоянно следить: того и гляди набросятся и загрызут.

– Подумать только: когда-то я возглавлял методистскую общину в Эпсуорте, да еще и в воскресной школе преподавал. – Вспомнив невероятные подробности собственной биографии, Мейсон вдруг помрачнел и погрузился в созерцание пара, поднимавшегося от оттаявших у костра мокасин. Так он неподвижно просидел до тех пор, пока Рут не вывела его из задумчивости, налив кофе.

– Слава богу, хотя бы чая у нас много! Я-то видел в Теннеси, как он растет. Эх, чего только не отдал бы за горячий початок вареной кукурузы! Не горюй, Рут, недолго еще тебе осталось голодать и шлепать по снегу бог знает в чем.

Глаза индианки наполнились великой любовью к доброму повелителю – первому белому человеку, которого довелось встретить; первому мужчине, обращавшемуся с женщиной лучше, чем со скотиной или вьючным животным.

– Да, Рут, – продолжил муж на том живописном, полном иносказаний языке, который позволял им понимать друг друга. – Потерпи немного. Скоро выберемся отсюда, сядем в каноэ белого человека и поплывем по большой соленой воде. Да, плохая, сердитая вода. Постоянно качаются и пляшут белые горы. Так далеко, так долго! Плывешь десять снов, двадцать снов, сорок снов, – принялся он загибать пальцы, словно хотел показать дни, – а вода, злая вода никак не кончается. Но потом все-таки приплывем в большую-большую деревню. Там людей видимо-невидимо… почти как комаров летом. И вигвамы огромные – высотой в десять, а то и в двадцать сосен! Ну как же тебе объяснить?

Мейсон растерянно замолчал, умоляюще взглянул на товарища и прилежно изобразил, как ставит одну на другую двадцать сосен.

Мэйлмют Кид цинично, но жизнерадостно улыбнулся, зато глаза Рут засветились доверчивым восхищением: почти не понимая слов, она чувствовала, что муж шутит, и снисхождение наполняло бедное сердце радостью.

– А затем войдем в… в большой ящик и – ррраз! – взлетим высоко-высоко. – Для наглядности Мейсон подкинул опустевшую кружку, ловко поймал и закричал: – Два! И снова спустимся на землю. О, великие шаманы! Ты поедешь в форт Юкон, а я – в Арктик-сити. Там есть такая струна длиной в двадцать пять снов. И вот я схвачусь за один конец и скажу: «Привет, Рут! Как дела?» А ты спросишь: «Это мой добрый муж?» – «Да», – отвечу я. «Не могу испечь хороший хлеб, сода закончилась», – пожалуешься ты. Тогда я скажу: «Поищи в кладовке, под мукой. До свидания». Ты найдешь много соды и испечешь вкусный хлеб. И так все время: ты в форт Юкон, я в Арктик-сити. Ай да великие шаманы!

Рут так наивно, простодушно улыбнулась, что спутники расхохотались. Рассказ о чудесах Большой земли оборвала собачья драка, а к тому времени, как мужчины разняли рычащих псов, индианка уже сложила вещи в сани и собралась в путь.

– Ну же, пошли! Смелее, вперед! Не ленитесь, тяните! – Мейсон умело пустил в ход хлыст, и собаки натужно захрипели, пытаясь сдвинуть груз с места.

Стремясь облегчить их участь, он подтолкнул сани и зашагал рядом. Рут шла следом, возле второй упряжки. Мэйлмют Кид помог ей тронуться с места и только после этого сам отправился в путь. Могучий силач, способный одним ударом свалить быка, он не мог бить несчастных животных: жалел их, как жалеет мало кто из погонщиков, и едва не плакал от сострадания к нелегкой собачьей доле.

– Поднатужьтесь, милые! Потерпите, бедные! – взмолился он после нескольких напрасных попыток. Но вот наконец очередное усилие увенчалось успехом: завывая от боли, измученная свора похромала вслед за двумя другими.

Разговоры прекратились. Тяжкий труд дальней дороги не допускает роскоши простой дружеской беседы.

Нет на свете участи суровее испытания северным простором. Счастлив тот, кому повезет заплатить за дневной переход по разбитой колее лишь угрюмым молчанием. И нет на свете путешествия мучительнее бесконечного преодоления снежной дороги. При каждом шаге широкие снегоступы погружаются все глубже, пока ноги не проваливаются по колено. Тогда приходится медленно, осторожно – ошибка даже на долю дюйма грозит катастрофой – вытаскивать неуклюжие громоздкие лопасти на поверхность и счищать лишний груз. Потом снова вперед и вниз, чтобы поднять на пол-ярда другую ногу. Тот, кто впервые сражается со снегом, получит право назвать себя победителем, если не растянется во весь рост на предательской дороге, а сумеет устоять, хотя уже через сотню ярдов выбьется из сил. А если к тому же сможет удержаться на безопасном расстоянии от собачьей упряжки, не попав под лапы животных и полозья саней, то вечером забьется в спальный мешок с чистой совестью и с гордостью, не доступной пониманию обитателей Большой земли. Герой, сумевший не сломаться и с честью выдержать путь длиной в двадцать снов, станет человеком, достойным зависти богов.

День тянулся медленно. Объятые благоговейным трепетом перед белым безмолвием, путники молча, упрямо продвигались вперед. Природа обладает множеством доходчивых способов убедить человека в его неизбывном ничтожестве. Для этого есть бесконечный, равнодушный ритм прилива и отлива, безумная ярость бури, жестокие удары землетрясения, пугающая канонада небесной артиллерии. И все же не существует на земле ничего более ошеломительного и оглушительного, чем непреодолимая неподвижность белого безмолвия. Все шорохи замирают, небеса проясняются и застывают в безмятежно сияющем покое вечности. Малейший шепот кажется святотатством, и человек пугается даже слабого звука собственного голоса. Одинокая крупинка жизни на призрачных просторах пустынного мертвого мира, он трепещет от собственной дерзости, ощущая себя жалкой мошкой перед лицом Вселенной. Непрошеные причудливые мысли мелькают в голове, великая тайна мироздания ищет и не находит выражения.

Страх смерти, ужас перед Создателем, благоговение перед непостижимой вечностью мира охватывают усталого путника, сменяясь надеждой на воскресение и жизнь, жаждой бессмертия, тщетным стремлением заточенной в темнице сущности к свободе и свету. Только здесь и сейчас человек остается наедине с Господом.

Миновал еще один день. Река удлинила маршрут прихотливым широким изгибом. Чтобы сократить путь, Мейсон направил свою упряжку прямо к перешейку. Однако собакам не хватило сил забраться на крутой берег. Хотя Рут и Мэйлмют Кид дружно толкали сани, полозья проскальзывали и срывались. Настало время сделать последний, решающий рывок. Истощенные, ослабевшие от голода собаки собрали остатки сил и обреченно полезли вверх по склону. Медленно-медленно сани вползли на берег, однако вожак дернул свору вправо и задел снегоступы хозяина. Результат оказался трагическим.

Мейсон не удержался на ногах; одна из собак упала и запутала остальных; сани опрокинулись и рухнули обратно – туда, откуда только что с огромным трудом поднялись. Резко, яростно свистнул по собачьим спинам хлыст. Особенно досталось той, которая упала первой.

– Не надо, Мейсон, не бей, – умоляюще проговорил Мэйлмют Кид. – Бедняга и так едва стоит. Подожди, давай лучше подпряжем мою свору.

Мейсон нарочно задержал хлыст, чтобы дождаться конца просьбы, и с отчаянной яростью хлестнул по спине провинившуюся собаку.

Кармен – а это была именно Кармен – задергалась на снегу, жалобно завизжала и перекатилась на бок.

Настала минута горестного испытания: погибающая собака, два разгневанных товарища.

Рут в тревоге наблюдала за мужчинами. Мэйлмют Кид сумел сдержаться, хотя в глазах застыло горькое осуждение. Молча склонился он над обреченной Кармен и обрезал постромки. Без единого слова путники объединили две своры в одну и общими усилиями преодолели препятствие. Сани двинулись дальше, умирающая собака кое-как заковыляла следом. До тех пор, пока животное способно двигаться, его не пристреливают: дают последний шанс на тот случай, если удастся убить лося и накормить всех – и людей, и свору.

Уже раскаиваясь в безумной жестокости, но из упрямства отказываясь признать собственную слабость и извиниться, Мейсон тяжело брел во главе небольшого каравана и не подозревал, что идет навстречу смерти. Путь пролегал по заросшей хвойным лесом низине. Примерно в полусотне футов от колеи возвышалась величественная сосна. Веками стояло дерево на этом месте, и судьба готовила ему конец – один на двоих с человеком.

Мейсон остановился и склонился, чтобы подтянуть ремни снегоступов. Собаки улеглись на снег, и сани замерли. Странная тишина объяла мир, замороженный лес уснул в неподвижности. Холод и молчание сковали живое сердце и дрожащие губы природы. Но вдруг в воздухе пролетел тихий вздох; путники не столько его услышали, сколько ощутили в ледяной пустоте предвестье движения. А через мгновение утомленная грузом столетий и снегов огромная сосна сыграла главную роль в трагедии непобедимой смерти. Мейсон услышал зловещий треск и попытался выпрямиться, но не успел: удар пришелся на плечо.

Нежданная опасность, стремительная жестокая гибель – как часто сталкивался со страшными случайностями Мэйлмют Кид! Сосновые иголки еще дрожали, когда он отдал короткую команду и начал действовать. Рут не упала в обморок и не закричала подобно белым сестрам. Молча подчиняясь приказу и прислушиваясь к стонам мужа, она что было сил налегла на конец примитивного рычага, стараясь весом худенького тела облегчить тяжесть рухнувшего дерева. Тем временем Мэйлмют Кид набросился на сосну с топором в руках. Сталь звенела, вгрызаясь в замороженное дерево, а каждый мощный удар сопровождался громким, натужным дыханием дровосека.

Наконец он освободил и положил на снег то, что осталось от сильного, здорового, молодого человека. Однако еще более угнетающе подействовала застывшая на лице индианки немая скорбь – странное сочетание надежды и безысходности. Говорили мало, люди Севера быстро понимают бесполезность слов и неоценимую важность поступков. При температуре в шестьдесят пять градусов мороза человек не способен долго лежать в снегу и при этом оставаться живым. Поэтому Мэйлмют Кид поспешно соорудил из елового лапника подобие топчана и уложил закутанного в шкуры и одеяла товарища, а рядом развел костер, топливом для которого послужило ставшее причиной трагедии дерево. Сзади и сверху натянул примитивное подобие тента: кусок парусины надежно задерживал и отражал тепло. Этот прием отлично знако́м всем, кто изучал физику не за школьной партой, а на практике.

Точно так же все, кто когда-либо встречался со смертью, слышат и понимают ее зов. Даже беглый, поверхностный осмотр не оставил сомнений: Мейсон искалечен непоправимо и безнадежно. Правая рука, правая нога и позвоночник сломаны; нижняя половина тела парализована; велика вероятность серьезных внутренних повреждений. Лишь редкие, едва слышные стоны доказывали, что несчастный еще жив.

Никакой надежды на спасение, ни малейшей возможности помочь. Безжалостная ночь медленно ползла, обрекая Рут на свойственное ее народу безысходное стоическое терпение и высекая на бронзовом лице Мэйлмюта Кида новые глубокие морщины.

Пожалуй, меньше всех страдал сам Мейсон. Он наконец-то вернулся в туманные горы на востоке штата Теннеси – туда, где прошло детство – и сейчас вновь переживал счастливые дни. Жалко и трогательно звучал давно забытый тягучий южный говор, когда в бреду он рассказывал о темных, богатых рыбой омутах, об охоте на енотов, о набегах за арбузами на чужие огороды. Рут слушала, почти ничего не понимая, однако Мэйлмют Кид все понимал и чувствовал, как способен чувствовать только тот, кто долгие годы провел вдали от населенного людьми мира.

Утром к Мейсону вернулось сознание, и Мэйлмют Кид склонился над товарищем, чтобы расслышать его шепот.

– Помнишь, как четыре года назад мы встретили Рут на реке Танана? Тогда я не сразу сумел оценить ее. Просто симпатичная девчонка, вот и понравилась. Но потом понял, что это не все. Она стала мне хорошей женой, всегда рядом в трудную минуту. Когда доходит до серьезного дела, ей нет равных. Помнишь, как стреляла на порогах в Мусхорне, чтобы снять нас с тобой со скалы? Пули молотили по воде как град. А голод в Никлукуето? Тогда Рут примчалась по замерзшей реке, чтобы предупредить об опасности.

Да, хорошая жена. Лучше той, прежней. Не знал, что я уже был женат – там, дома? Никогда не рассказывал? Попробовал однажды, еще в Штатах. Потому и оказался здесь. Мы с ней вместе выросли. Уехал, чтобы она смогла подать на развод. Подала и получила то, что хотела.

А Рут совсем другая. Собирался закончить все дела и вернуться вместе с ней на Большую землю. Но теперь уже поздно. Не отправляй ее обратно в племя, Кид. Будет очень тяжело. Подумай сам! Почти четыре года питаться нашей пищей – бекон, фасоль, мука и сухофрукты – и вдруг вернуться к рыбе и оленьему мясу. После того как Рут узнала, что мы живем лучше, чем ее народ, не нужно ей возвращаться обратно. Позаботься о моей жене, Кид, прошу. Впрочем, ты всегда обходил женщин стороной и не рассказывал, почему сюда приехал. Пожалей ее и как можно скорее отправь в Штаты. Но устрой так, что если вдруг соскучится и захочет домой, то сразу сможет вернуться.

А ребенок… он еще больше нас сблизил, Кид. Надеюсь, что родится мальчик. Только подумай – моя плоть и кровь! Он не должен остаться здесь, на Севере. А если вдруг девочка… нет, не может быть. Продай мои меха: выручишь не менее пяти тысяч, – да еще столько же принесет компания. Объедини мои акции со своими, так будет надежнее. А ей выдели неотчуждаемую долю. Проследи, чтобы сын получил хорошее образование. А главное, не отпускай его сюда. Белому человеку тут не место.

Моя жизнь кончена. Осталось три-четыре ночи, не более. А вам надо идти дальше. Непременно! Помни: это моя жена и мой сын. О боже, только бы родился сын! Вам нельзя оставаться со мной. Умираю и приказываю продолжить путь.

– Дай нам еще три дня, – произнес Мэйлмют Кид. – Вдруг станет лучше? Может, что-нибудь изменится?

– Всего три дня.

– Вы должны идти.

– Два дня.

– Моя жена и мой ребенок, Кид. Не проси.

– Один день.

– Нет-нет! Приказываю…

– Последний, единственный день. Продержимся на запасах. Вдруг убью лося?

– Нет… впрочем… хорошо. Всего день, ни минутой дольше. Только не оставляй меня лицом к лицу со смертью, умоляю. Достаточно одного выстрела, пальцем на курок… и конец. Сам знаешь. Подумай, подумай! Моя плоть и кровь, а я так его и не увижу!

Позови сюда Рут. Хочу с ней попрощаться. Сказать, чтобы думала о ребенке и не дожидалась моего ухода. Иначе может отказаться продолжить путь. Прощай, старина, прощай.

Послушай! Там, на склоне, над рекой, есть отличное местечко. Намоешь изрядно, уж я-то точно знаю. И еще…

Мэйлмют Кид склонился ниже, чтобы не упустить последние ускользающие слова: победу умирающего товарища над собственной гордостью.

– Прости за… ты понимаешь… за Кармен.

Оставив Рут тихо плакать возле мужа, Мэйлмют Кид надел парку, прикрепил снегоступы, сунул под мышку ружье и зашагал в лес. Он вовсе не был новичком в бесконечных испытаниях северного края, но ни разу не оказывался в столь жестоких тисках судьбы. В теории уравнение было очевидным: три жизни против одной, обреченной на скорый конец, – и все же сомнения не отпускали. Пять лет скитаний плечом к плечу по замерзшим рекам и глубоким колеям, мертвого сна на коротких стоянках, изнуряющего труда на золотых приисках, лицом к лицу со смертью от холода и голода – пять лет постоянного преодоления связали их с Мейсоном надежными узами братства. Спаяли настолько крепко, что порой возникала смутная ревность к Рут за то, что стала третьей. И вот теперь придется собственной рукой оборвать не только связь, но и жизнь друга.

Мэйлмют Кид молил Бога послать лося – всего лишь одного лося! Но, похоже, звери покинули проклятую землю. К ночи изможденный человек вернулся к костру с пустыми руками и тяжелым сердцем. Лай собак и громкие крики Рут заставили ускорить шаг.

Страшная картина предстала перед глазами: вооружившись топором, индианка в одиночку сражалась со сворой взбесившихся псов. Обезумев от голода и усталости, те нарушили железное правило неприкосновенности хозяйского добра и набросились на съестные припасы. Перевернув ружье вперед прикладом, Мэйлмют Кид вступил в битву. Естественный отбор проявился с неприкрытой северной жестокостью. С угрюмой монотонностью ружье и топор вздымались и резко падали. Гибкие собачьи тела извивались, глаза бешено горели, с клыков падала слюна. Люди и звери насмерть сражались за превосходство. Наконец избитые собаки подползли к костру, чтобы зализать раны и выплакать звездам свою горькую участь.

Запас сушеного лосося пропал. На двести миль пути по холодной пустыне осталось всего пять фунтов муки. Рут вернулась к мужу, а Мэйлмют Кид освежевал собаку, чья голова попала под удар топора, аккуратно разрезал тушу на куски и спрятал; лишь шкуру и потроха бросил недавним сообщникам.

Утро принесло новую беду. Животные накинулись друг на друга. Кармен, еще цеплявшаяся за остатки жизни, первой пала жертвой жестокой схватки. Хлыст слепо, без разбору гулял по спинам и головам; собаки корчились и визжали от боли, однако не разбегались до тех пор, пока не осталось ничего: ни костей, ни шкуры, ни шерсти.

Занимаясь печальным делом, Мэйлмют Кид прислушивался к бреду Мейсона. Несчастный снова вернулся в Теннеси и теперь жарко доказывал что-то друзьям юности.

Работал Кид умело и проворно. Рут наблюдала, как он мастерит тайник, похожий на те, которыми иногда пользуются охотники, чтобы спасти добычу от росомах и собак. Почти до земли пригнув верхушки двух небольших сосен, он связал их прочными ремнями из лосиной шкуры. Ударами хлыста заставив собак подчиниться, запряг три своры в двое саней. Туда же загрузил все, кроме согревавших Мейсона шкур и одеял. Потуже закутал товарища, перевязал веревками, а концы надежно прикрепил к верхушкам сосен. Одно движение острого ножа, и деревья распрямятся, подняв тело высоко в воздух.

Рут уже выслушала напутствия мужа, и теперь смиренно ждала конца. Бедняжка успела хорошо выучить урок покорности. Как и все женщины северного народа, с самого детства она склоняла голову перед властителями мира, не в силах представить, что можно перечить мужчинам. Мэйлмют Кид позволил на прощание поцеловать Мейсона и выплеснуть горе – даже такая малость противоречила обычаям родного племени, – а потом подвел к первым саням и помог закрепить снегоступы. Почти не видя ничего вокруг, слепо повинуясь привычке, Рут взяла шест и хлыст, чтобы направить собачью упряжку по льду замерзшей реки. Сам же Мэйлмют Кид вернулся к впавшему в забытье Мейсону и присел возле костра, молясь, чтобы товарищ умер своей смертью и освободил от страшной миссии.

Невесело коротать время в пустоте белого безмолвия, наедине с печальными мыслями. Молчание темноты милосердно: тишина окутывает плотным покровом и нашептывает слова утешения. Однако эфемерное белое безмолвие, прозрачное и холодное под ледяными стальными небесами, не ведает сострадания.

Миновал час, другой. Мейсон не умирал. В полдень солнце, едва приподнявшись над южным горизонтом, бросило на небосвод косые отсветы и сразу погасло. Мэйлмют Кид медленно встал и заставил себя подойти к товарищу, чтобы посмотреть, жив тот или умер. Белое безмолвие презрительно усмехнулось, великий страх охватил душу. Лес ответил коротким гулким эхом.

Через минуту Мейсон вознесся в свою воздушную гробницу, а Мэйлмют Кид пустил собак диким галопом и помчался по снежной пустыне.